В принципе все самое важное на выборах Мэра Москвы случилось задолго до того, как в урну для голосования упал первый избирательный бюллетень.
Это была настоящая война политических стилей, и Навальный запомнится не столько благодаря результатам (которые мы, возможно, так никогда и не узнаем, потому что «война статистики» началась сразу же, как только закрылись двери избирательных участков), сколько благодаря своей избирательной кампании.
Реквием по «совку»
На этих выборах между собой схлестнулись «советская архаика» и «либеральный постмодернизм». Чтобы оценить исход этого состязания, не надо было ждать окончательного подсчета голосов. С первых шагов невооруженным глазом было видно, что старое не выдержало столкновения с новым. Ностальгический пузырь «советского официоза», трепетно раздуваемый государственной пропагандой, оказался мыльным. Он лопнул, наткнувшись на острые углы «детских кубиков» Навального. Кампания Навального наглядно и убедительно показала, что часы российской истории уже показывают другое время, а оппоненты Навального, может быть, и симпатичные люди, но безнадежно застряли в прошлом.
Многие годы я ненавидел слово «совок» и, по возможности, старался его не употреблять. Отчасти это было связано с тем, что «совок» был также и моей жизнью. В «совке» я родился, учился и женился, любил и ненавидел, вожделел и презирал. Я хотел проводить его достойно, как часть истории своей страны и часть своей личной истории. Поэтому я никогда не испытывал предубеждений к живому «совку» как к уходящей натуре, хотя и знал ей цену. Моя жизнь ушла вперед, а «совок» остался далеко позади в воспоминаниях, где-то между комсомольскими собраниями (членом партии я так и не стал) и первомайскими демонстрациями. Все изменилось, когда он неожиданно вернулся в мою жизнь из небытия.
Сначала я обнаружил, что Россию заполонили вечно вчерашние (если не позавчерашние) люди, застрявшие в «золотом веке» советской цивилизации – брежневских 70-х, которых распирало от вовремя не реализованных амбиций. Их было много, и каждому из них снится свой персональный «совковый» сон: кому империя, кому равенство в бесправии, а кому бесправие без равенства. На это можно было бы не обращать внимания, но тут подоспела путинская «реставрация», и «совок» стал навязчиво модным стилем. Он стал глядеть на меня с экрана телевизора строгими глазами Кати Андреевой, от него некуда деться, поскольку он возобладал буквально повсюду - в Кремле, в Думе и просто на улице, в речах вождей и молчании холуев. И я, наконец, возненавидел «совок».
В какой-то момент я почувствовал себя в западне, я стал задыхаться от этого затхлого «совкового» воздуха. И дело даже не в том, что мне что-то конкретно мешало или угрожало. Жизнь шла своим чередом, но почему-то вдруг стало нечем дышать. Такое случается, когда вы приходите в квартиру, где живет подозрительный старик со скверным характером, который годами не проветривает помещение, потому что боится сквозняков. От спертого воздуха этого логова можно упасть в обморок, если вовремя не выскочить на улицу. А если дверь за спиной захлопнулась и ключи остались у старика? Тогда дело плохо – потому что даже в самой богатой нефтью стране люди еще не научились дышать жабрами.
Вот в этот самый момент, когда средний класс уже буквально рвало с Родины (судя по всему, за годы правления Путина из России уехало почти столько же людей, сколько покинуло ее в гражданскую войну), на историческом горизонте вдруг появляется Навальный и открывает форточку. И уже не важно, хороший Навальный или плохой, оправдает он надежды или не оправдает, нравится он всем или только некоторым. Важно только то, что он дал возможность вздохнуть и перевести дух. Кто-то же должен убираться время от времени в доме?
Властелин стиля
Избирательная компания Навального – это проветривание политического пространства России. Она важна сама по себе как профилактика политической гипоксии, независимо от своей электоральной результативности.
В этом смысле даже не так важно, победил Навальный Собянина или нет, тем более всем и так понятно, что соревнуется он не с Собяниным. Точно также не имеет значения, въедет ли Навальный в политику после этого на белом коне или его подвяжут к колеснице как Ахиллеса. Он уже совершил свой подвиг Геракла, приоткрыв дверь Авгиевой конюшни. Зато имеет значение рождение нового политического стиля, олицетворением которого стал Навальный.
Навальный в ходе избирательной кампании доказал, что в России к политической жизни проснулось поколение, сознание которого свободно от ностальгических «совковых» стереотипов и что это поколение хочет оформить Россию по-своему – повеселее и повыразительней. По сути, Навальный заново похоронил «совок», он сделал его смешным. Теперь «скучного» Путина можно любить только за деньги. Он больше не cool. Переменчивое сердце общества отдано другому герою.
Выборы, конечно, пройдут, однако рожденный ими политический стиль останется. Он как джин выскочил из запечатанной Кремлем бутылки, и обратно его уже не удастся загнать никакому Володину, даже усиленному вроде бы возвращаемым в строй Сурковым. У этого напитка слишком притягательный вкус, чтобы он быстро забылся. Свобода – это вообще сильнодействующий наркотик, привыкание к нему происходит почти мгновенно. На состоявшихся выборах свободу попробовало слишком много людей, чтобы это прошло бесследно.
В принципе мавр Навальный сделал свое дело и может даже уйти (дело будет двигаться своим чередом). Но он, конечно, никуда не уйдет. Потому что Навальный теперь не столько оппозиционный политик, сколько законодатель политической моды. И, если оппозиционного политика можно закатать, раскатать, оболгать и так далее, то что делать с модой на оппозицию, не знает никто.
То, что сейчас происходит с массовым сознанием уже и не политика вовсе. Это шоу-бизнес, в котором свои правила игры, и их диктует сегодня отнюдь не Кремль. Путин и сам когда-то был способным актером на олигархических подмостках, но те времена прошли безвозвратно. Теперь он нелюбимый всеми финдиректор прогоревшего театра. У публики сегодня новый кумир, недаром портреты Навального можно увидеть как на автобусной остановке в Марьино, так и на лобовом стекле «Мерседеса» на Охотном ряду.
Сила Навального не в том, что у него есть какая-то особо ценная программа, он популярен не потому, что все поверили, будто он самый честный, за ним идут не потому, что он самый умный. Он учит людей не думать, а дышать. Естественно, что в стране, где главным дефицитным товаром является свежий воздух, продавец воздуха становится самым популярным человеком.
Поэтому власти так трудно «опорочить» Навального – ни спирт его не берет, ни дрова. В общем и целом, людям уже все равно, какой на самом деле Навальный, им важно то, что он для них делает. Люди не хотят закидывать камнями человека, который подает свежий воздух подводную лодку, которая давно утонула.
Навальный – это надолго
Московские выборы – это не столько политическая победа Навального, сколько психологическое поражение Путина. Они обозначают тот рубеж, после которого возникает стойкое отторжение власти массовым сознанием. Подобный рубеж советская власть прошла в 1987 году после знакового Пленума ЦК КПСС, на котором московский партийный лидер Борис Ельцин путано и невнятно озвучил свое новое политическое кредо.
После этого было много разного – опала и смятение смутьяна, его раскаяние, падение с моста и даже запой. Но эти события ничего уже не могли изменить в ходе истории. Выступление Ельцина раскололо эпоху.
Навальный играет в жизни современной России ту же функциональную роль, которую Ельцин играл на излете советских 80-х – он раздвигает горизонты. Был ли Ельцин менее однозначной фигурой, чем Навальный? Вряд ли. Был ли Горбачев более неприятен обществу в тот момент, чем Путин сегодня? Ну уж нет. Но Ельцин стал тем человеком, который открыто отверг «совок» (хотя, как показало последующее развитие, и не вытравил его из себя полностью). Поэтому общество, готовое внутренне к тому, чтобы из этого «совка» выпрыгнуть, Ельцина поддержало.
Надо привыкнуть к мысли, что Навальный – это надолго и всерьез. И дело не в том, что он какой-то особенный, а в том, что волею случая в него вселился сегодня мятежный и беспокойный дух русской истории. Навальный – это воплощение скрытых ожиданий поколения, перешагнувшего советский Рубикон. У этого поколения много недостатков, но есть одно преимущество – за ним будущее. Собственно говоря, сегодня уже неважно, почему таким воплощением стал именно Навальный. Сие есть таинство истории - если ее дух жив, она сама всегда сама находит способ организовать его реинкарнацию.
В глазах Кремля Навальный выглядит демоном революции. Власти кажется, что, нейтрализовав Навального, она снимет революционную угрозу. Это очень наивный взгляд на вещи. Навальный не пишет сценарий, он лишь его озвучивает. Можно с уверенностью сказать, что каждый член списка Магнитского сделал для приближения революции намного больше, чем Навальный…
Навальный не виноват в том, что вселившийся в него дух оказался столь революционным. Какое время, такие и песни. Может быть, в другое время Навальный стал бы покорителем космоса или, по крайней мере, Кавказа. Конечно, сегодня власть в испуге может пойти в отношении Навального на любое преступление. Но в сложившихся обстоятельствах преступление против Навального автоматически превращается в преступление против истории. А преступление против истории – это больше, чем уголовное преступление. Это ошибка.
Автор: Владимир Пастухов
| 
