Впервые я увидел фильм «Мой друг Иван Лапшин» в середине восьмидесятых в Свердловске на премьере в Доме кино. Впечатление было страшное, фильм притянул меня и засосал – несколько раз потом я ходил на него в разные кинотеатры. Смотрел и смотрел. Так заведующий актерской биржей в Одессе Иоганн Герц смотрел и смотрел «Броненосец Потемкин» Эйзенштейна в гениальном «Возвращении броненосца» Полоки. Я долго  пытался понять: что же в «Лапшине» такое? В чем его магия? Не понимаю до сих пор. 

Потом, в 90-е, когда появились домашние видеомагнитофоны, я много раз смотрел этот фильм на кассете, я знаю его наизусть. Но никак не могу вычислить формулу этого притяжения. Значит, все сделано правильно.

А в середине нулевых мы с сыном ездили к бабушке на далекий башкирский хутор. Телевизор там показывал только один канал, показывал не очень хорошо, и вот ночью там шел «Лапшин». Сыну было тогда 14 лет, так вот этот подросток внимательно смотрел «Лапшина» на мутном экране, смотрел не отрываясь. Не спрашивая ни о чем. Когда фильм кончился, он задал только один вопрос: это у нас все так было?

«Заводы, вставайте! Шеренги смыкайте! На битву шагайте, шагайте, шагайте…» Сказать о том, что в «Лапшине» замечательно передана атмосфера советской провинции 30-х годов, что каждый кадр буквально напичкан деталями, а фонограмма содержит сотни, если не тысячи звуковых подробностей, – не сказать ничего. Пустые слова. Актеры великолепны? Конечно, но это тоже не все… Нет, там что-то другое. Там алхимия. Памятник конкретному времени, но такой памятник, что иные храмы в подметки не годятся. Смотришь на этот памятник, и улетаешь куда-то. «Они меня за селедкой послали, чтоб на трешник им селедки купил. Хрен им, а не селедка!»

Да, Тарковский сказал, что кино – это время в форме факта, сейчас все это цитируют. Я думаю, что пройдет лет двадцать, а может, и меньше, и появится режиссер, который снимет фильм про наше время. Про всю эту пыль, про весь этот цирк, про всех этих сегодняшних мэров, губернаторов, депутатов, министров, пресс-секретарей и прочих советников, сегодня считающих себя личностями. Снимет так, что у потомков волосы встанут дыбом. В форме факта. И какой-нибудь подросток, дивясь увиденному, спросит: это у нас все так было?

 «…и все больше номеров трамваев – что ни год, то новый номер». 

Чтобы помнили.

Алексею Герману посвящается